Трасса. Брызги грязи от проносящихся мимо автомобилей, поднятая вверх рука. Я никогда раньше не путешествовал автостопом. Мы с девушкой стояли в снегу с пухлыми рюкзаками за плечами. Дело было в феврале. Мы с надеждой смотрели на приближающиеся фуры. Хотелось избежать большого количества пересадок, поймать дальнобоя, которому окажется с нами по пути.

Внезапно из облака копоти вынырнула ржавая четвёрка, бойко свернувшая на обочину. Произошло это настолько слаженно, словно прибыл таксист, которого мы давно заждались. Я побежал к уже открывающейся двери.

– Здравствуйте! Мы в Москву едем. Не подбросите нас, если вам по пути? Сколько угодно, нам всё равно.

Из салона на меня глазел старый, но крепкий азербайджанец. Его выпученные зрачки покатились куда-то вглубь машины, назад.

– У мэня толка одно места, – он указывал мне рукой на переднее пассажирское сидение. Не удержавшись, я заглянул в еле живую машину. Внутри железного коня всё было ещё хуже, чем снаружи. На месте вырванного с корнем дивана ржавела груда металла.

– Эсли вместитэс вдваём вперёд, то падвэзу.
– Едем!

Как только мы уселись, водитель поспешил проявить заботу. Убрал кучу хлама в бардачок, который ему удалось закрыть только с пятой попытки. Поинтересовался удобно ли нам и, получив желаемый ответ, вдавил педаль газа в пол. Молчание витало в салоне не больше двух минут.

– Масквичи?
– Нет, в Москву погостить едем. К друзьям и на концерт.

На лице водителя появилась улыбка, обнажающая острые, хищные клыки старого горца.

– Я в Маскве пражил с 89-го по 2001-й. Лючше всех, брат, Маскву эту знаю. Каренные масквичи так её не знают, как я знаю. Но больще я туда ни нагой!

Его короткие реплики сопровождались резкими жестами свободной руки. Он начал с того, что Москва выжала из него все соки. По рассказам старого азербайджанца, в буйные девяностые у него было двенацать магазинов по всей столице.

– В казыно, брат, денег аставлял немэрянно! Я в мащина сидел в дарагой, толка сзади. Мнэ чэловек выхадил, дверь аткрывал!

Старая четвёрка надрывно уносила нас всё дальше по трассе.

– Ты нэ сматри, что у миня мащина такая. Эта для работы. Мэталл вожу на ней. Здэс, брат, лучшэ, чэм Масква. В Масква мэнты душат, дэло дэлать ни дают!

После этих слов он со злостью, почти что ударом, переключил, непонятно как ещё живую, трансмиссию на пятую скорость. Кажется, водитель и старая колымага не очень то любили друг-друга, но выжить по-одиночке не могли.

Пока я пытался прикинуть, с кем на самом деле еду, вулкан ностальгических воспоминаний постепенно утихал: "Патом в камандировку уэхал надолга...".

– Надолго?
– Надолга... Болшэ ни хачу...

Дальше начались рассказы об убитых ворах в законе, их связях с политиками и олигархами. Старик явно был непрочь продемонстрировать своё отношение к гордому воровскому миру.

Раскочегарившись он недоумевал всё больше, то и дело восклицая: "Двэннадцать магазинов!". Под эти содрогания у машины отказал правый дворник. Предательски отвалился и сполз на капот, под которым, судя по звукам, черти в котлах варили грешников. Мы поняли, что в пургу поломка дворника никак не беспокоит нашего беспечного ездока.

– Да я патом...паправлю...

Старика стало жалко. Речь зашла о политике. Вечная тема только подбодрила водителя. Он говорил, говорил, говорил, а я лишь кивал. Дед рисовал перед глазами сказочный край, с гордостью рассказывая о богатой природе, финансовом достатке и уверенностью в завтрашнем дне.

– В Германии знаэшь как дароги моют? Знаишь? Знаишь? Их не проста намывают. Их с парашком натирают!
– С чем?
– С парашком!, – кричал кавказец, потирая друг о друга кончики пальцев. Я едва не рассмеялся бедолаге в лицо. Хорошо, что наша остановка уже ждала за перекрёстком. Он заботливо высадил нас возле заправки и свернул с трассы. Я слышал дребезжащий крик мотора, пока не зашёл в распахнутые двери тёплой заправки, где пахло свежей выпечкой.

Поев и отогревшись, мы снова вышли на трассу. Одна машина промчалась мимо, вторая, сколько их ещё будет? Некоторые водители с удивлением и интересом глазели на нас, другие притворялись, что не видят нас вовсе. Дальнобойщики считали своим долгом изобразить небольшую пантомиму за те секунды, что мы видим друг-друга. Как-будто они чувствовали некую связь со стоперами и считали своим долгом хотя бы подмигнуть нам. Кто-то досадно расправлял руки в стороны, выкатывая нижнюю губу, мол: места не хватит, извиняйте. Кто-то дружелюбно и уверенно махал нам рукой, впрочем, также уверенно проезжая мимо: "Удачи вам поймать кого-нибудь, ребят! Кого-нибудь, но не меня".

К тому моменту я уже начал понимать: автостоп бесплатный, но чаще всего тебе приходится расплачиваться с водителем собственным обществом. Рассказывать новому водителю в сотый раз те же самые вещи, от которых уже тошнит самого.

Наконец мы увидели фуру. Огромный грузовик свернул на заснеженную обочину, и я побежал к кабине. За дверью уже суетился дальнобойщик, наводя порядок в салоне.

– Садитесь!
– Но нам до Москвы.
– Мне ещё дальше, садитесь!

Приятная новость, означавшая, что больше машин ловить не придётся, не могла не радовать. Весь оставшийся путь мы должны были преодолеть в просторной кабине, где можно вытянуть ноги в полный рост и даже улечься сзади. Я уже расстёгивал куртку, желая поскорее погрузиться в мягкое тепло ворсистого кресла.

– Олег, – он протянул мне руку.
– Иван.
–Ну! Рассказывай, Иван!
– Что рассказывать? – оторопел я.
– А, что хочешь, – он с довольным лицом закуривал сигарету, в предвкушении беседы, – голова уже от приёмника пухнет. Говорить разучился нормально. Вечно едешь один, скучно.

Я начал прокручивать заезженную пластинку уже во второй раз. Москву и её жителей Олег тоже не любил. Сердце страны почти никого не оставляло равнодушным. Сам он был родом из-под Перми.

– Мне домой надо, так что я вас довезу без остановок. Не будем ночевать. Тороплюсь к одноклассникам.

Здоровенный мужик летел на полной скорости к одноклассникам. Он разгонял своего железного коня до максимально допустимого предела. Предел этот – 90 километров в час. Самый очевидный минус поездок на грузовиках – это их скорость.

С дальнобойщиком найти общий язык было ещё легче. Меня всегда интересовала криминальная жизнь российских дорог: бандиты, налёты, дэпсы. У дальнобоев весьма сильное братство и рабочая солидарность. Это помогает мужикам выживать в борьбе с дорогой. Если кто-то грабанёт твою фуру, мужики помогут потом отыскать разбойников и пригладить их монтировками. Поэтому в случае налёта, Олег отдал бы ключи не сопротивляясь.

Работать им помогает какой-то полулегальный аналог спидов, который, по словам Олега, можно купить на некоторых заправках. Этот аналог амфетамина продаётся в таблетках.

– Торопишься к одноклассникам, а как же дом, семья? – на солнцезащитном козырьке висела фотография супруги Олега с дочкой.
– Я дома спать не могу, уже ворочаюсь на диване. Кабина – вот мой дом. У меня сменщик был, тот вообще дома не ночевал. Весь месяц в рейсах, потом подъедет к дому, прям из кабины жене зарплату протягивает и снова в рейс. Другой жизни не видел и не хочет. Сорок лет уже за рулём.

Впоследствии я не раз замечал, что дорога – это болезнь. Как у некоторых людей тяга к азарту, адреналину. Апофеозом этой больной любви стали "плечевые". Это женщины, живущие прямо на трассе. Они ловят дальнобоев, садятся к ним и те катают их с собой, в рейсах. У плечевой нет денег. Кабинный муж кормит её в придорожных кафе, там же моет её. Она расплачивается с ним интимом. Так и ездят по стране. Надоест – он её выкидывает на обочине. Между водителем и пассажиркой создаются не просто отношения на сексуальной почве, они разделяют некий кабинный быт. Музыку радиоволн, тепло салонной печки. Два одиночества, встретившиеся на дороге, бредущие в одну сторону, пока им по пути.

– Потому и "плечевая". Всегда у плеча!

Самое странное, что не все плечевые бомжихи. Есть тётки, которых просто тянет к дальнобоям. Такая вот больная любовь. Один из моих знакомых бродяжничал восемь лет на улице, ещё ребёнком. Он рассказывал про детей, у которых нормальная, обеспеченная семья, добрые родители, но они бегут из дома в подвалы, нюхать клей и греться на трубах. Бегут на совсем. Он говорил, что у этого синдрома есть даже какое-то медицинское название. Сам Олег плечевыми не пользуется. Любит жену и дочь. Здоровенный, молодой вдв-шник, который сел за баранку ради обеспечения семьи. И подсел на эту работу.

Дорога была долгой и разговоры принимали самые удивительные очертания. У Олега была условка. Я был удивлён, потому как Олег был представителем классического типажа. Добрый русский мужик, с огромными и сильными руками. Открытый и простодушный. Условку получил за расстрел бродячей своры собак прямо на Дне города. Свора набросилась на прохожую женщину с маленькой дочерью. Никого не покусали, но женщину и ребёнка напугали до истерики. Не долго думая захмелевший Олег сбегал домой за охотничьим ружьём, решив таким образом успокоить пострадавших беззащитных женщин. Результат – условка со взяткой судье и тратой на адвоката.

– Говорят, собак расстрелял на глазах у города. Хорошо. А ты людей защити! Сделайте так, чтобы этих собак не было, чтоб люди могли гулять спокойно! И некого будет стрелять тогда. У нас в городе серийников куча. Один за другим. Ловят одного, другой появляется. И детей убивают. И насилуют. А у меня дочка во второй класс ходит. Мне страшно её в школу отпускать. И ведь ловят, а потом говорят: он больной человек, его лечить надо. Его ебашить надо! Дайте мне волю, я сам это сделаю. Это ж не человек. Гондон, опуститься до такой черни. Тьфу блять. Мне даже представить противно.

Вспоминая о семье родной, он не забыл и семью дорожную.

– У меня корешок есть, вместе в армии служили. Сейчас работаем вместе. Он едет нам навстречу, сейчас тормознём, обниму его. С вами познакомлю.

Они созвонились по мобильникам, матерясь и подстёгивая друг-друга как озорные старшеклассники. Мы свернули на стоянку для фур с эстакадой. К нам подошёл такой же здоровенный мужик-бочонок. Они обнялись, громко смеясь. Олег представил нас. Теперь мы – члены этого дорожного братства, пока трасса не разлучит нас.

Эта умильная сцена никак не отменяла следующего факта. Представьте, я сижу в кабине со своей девушкой, а спереди сидят два огромных вдв-шника. Мы шутим, смеёмся, однако в кармане я держусь за рукоятку ножа, понимая, что против них двоих он мне мало поможет. Но всё обошлось. Закадычные друзья разъехаись по своим направлением. Впереди нас ждала Москва.

По дороге мы потеряли крышку от бензобака, нас предупредил об этом по рации проезжающий мимо дальнобой.

– Спасибо брат!

Трасса "Москва – Питер" у дальнобоев называется "трассой смерти". Из-за большого количества аварий. Узнав об этом, нельзя было не поинтересоваться фольклором и суевериями водителей.

–У меня только одна примета есть: собрался в рейс – домой не возвращайся. Даже если забыл что-то.

Ближе к Москве на одном из мостов через реку Олег видел призрак невесты. Говорит, в деревне этой ходит легенда, что жених с невестой утопились. Я сам не верил, а потом увидел призрака, как тебя вот вижу. И мужики многие видели. Тут все сбавляют скорость.

– Говорят, она через дорогу переходит и с моста прыгает. Мужики видели.

Рядом с мостом есть деревня, там местные продают лакомство для работников дороги. Сало. Даже поросячьи хвостики предлагают. У них есть рации, они подключаются на чистоту дальнобоев и зазывают проезжающих мимо.

– Вообще еда самая вкусная там, где собак много. Это если о придорожных кафе говорить. Собаки вкус чувствуют лучше, чем мы, запомни. Видишь много собак – смело иди есть.

Мы распрощались с ним поздним вечером, под Москвой. Я закрывал дверь в надежде, что мы ещё встретимся. Ну, Москва! Сейчас мы тебя удивим, растрясём твоё уставшее от рабочего дня тело. Казалось, что теперь этот мегаполис нас ничем не удивит. Мы шли медленно и долго. Хотелось немного ускориться, хотя бы до 90 километров в час.