– У меня была мастерская на Победы-Матросова. Я ходил туда пешком. И вот я в новостях узнал, что три самых криминальных района Самары – это Советский, Промышленный и Кировский. То есть я выходил из Советского, шел через весь Промышленный и приходил в Кировский, но у меня не было там приключений. Только один, скорее, психоделический такой случай. Я что-то долго писал в мастерской и решил в час ночи пойти за сигаретами. Вдруг чувак, знаешь, реально гоповского вида – здоровый такой. И он мне: "Эй, чувак, есть 10 рублей?" Я ему: "Нету". А он тогда: "Ну, давай хоть отсосу!"
Безымянка тоже одно время производила мрачное впечатление – темный район с разрушенными дорогами и крошащимися фасадами. В иные дворы осенью даже таксисты отказывались заезжать – опасались за подвеску. За последние десять лет там очень сильно все поменялось. Стало как-то светлее, что ли: почистили сквер, площадь. У нас тут великолепная инфраструктура. В 35-м году район даже выигрывал конкурс, как самый продуманный в СССР.
Сейчас, правда, тут нет движняков никаких. Я смотрю, как граффити в Самаре развивается. Больше всего почему-то в 13-м и 15-м микрорайонах – там осмысленное, социальное такое, а на Безымянке – детский лепет. И вот поэтому я позвал к себе местных граффитчиков мастерскую разрисовать. Откликнулось несколько, приходили ко мне уже. Им тут прям «ооо!», «ааа!», понравилось всё. Люди хотят что-то делать настоящее. Просто делать.
Я всегда считал, что есть люди, которые хотят что-то делать. Но они придут в художку, и там – что? Вот вам кувшинчик, шарик, кубик-пирамидка – сделайте восемьдесят тысяч рисунков. Это, конечно, все правильно, но творческий выплеск он должен быть какой-то. А сейчас у нас как – либо понты, либо… Понты, опять же.
Проблема с современными художниками в том, что они сидят по своим мастерским и выдумывают концепции, а у нас можно что-то делать руками. Пролетарский район, пролетарские идеи. Выросла же нью-йоркская мусорная школа. Вполне может быть, что и Безымян-арт вырастет.