Мастерская Фрола находится среди гаражей и автомастерских на окраине самарского района Безымянка. Со стороны это похоже на обычный металлический ангар с подобием веранды. Буквально в полутора метрах начинается железнодорожное полотно – через стенку слышно, как идут поезда.

– Мы сейчас находимся в географическом месте таком – смерти трех городских утопий. Собственно Зубчаниновка – это был поселок толстовцев, который потом слегка маргинализировался. Безымянка – тоже утопия, ее строили как район для рабочих и инженеров. И Юнгородок, который тоже строили как город-сад для молодых специалистов в 80-е. По-моему, круто. Я говорю всем, что тут надо делать четвертую утопию – это будет Город художников.

– У меня была мастерская на Победы-Матросова. Я ходил туда пешком. И вот я в новостях узнал, что три самых криминальных района Самары – это Советский, Промышленный и Кировский. То есть я выходил из Советского, шел через весь Промышленный и приходил в Кировский, но у меня не было там приключений. Только один, скорее, психоделический такой случай. Я что-то долго писал в мастерской и решил в час ночи пойти за сигаретами. Вдруг чувак, знаешь, реально гоповского вида – здоровый такой. И он мне: "Эй, чувак, есть 10 рублей?" Я ему: "Нету". А он тогда: "Ну, давай хоть отсосу!"

Безымянка тоже одно время производила мрачное впечатление – темный район с разрушенными дорогами и крошащимися фасадами. В иные дворы осенью даже таксисты отказывались заезжать – опасались за подвеску. За последние десять лет там очень сильно все поменялось. Стало как-то светлее, что ли: почистили сквер, площадь. У нас тут великолепная инфраструктура. В 35-м году район даже выигрывал конкурс, как самый продуманный в СССР.

Сейчас, правда, тут нет движняков никаких. Я смотрю, как граффити в Самаре развивается. Больше всего почему-то в 13-м и 15-м микрорайонах – там осмысленное, социальное такое, а на Безымянке – детский лепет. И вот поэтому я позвал к себе местных граффитчиков мастерскую разрисовать. Откликнулось несколько, приходили ко мне уже. Им тут прям «ооо!», «ааа!», понравилось всё. Люди хотят что-то делать настоящее. Просто делать.

Я всегда считал, что есть люди, которые хотят что-то делать. Но они придут в художку, и там – что? Вот вам кувшинчик, шарик, кубик-пирамидка – сделайте восемьдесят тысяч рисунков. Это, конечно, все правильно, но творческий выплеск он должен быть какой-то. А сейчас у нас как – либо понты, либо… Понты, опять же.

Проблема с современными художниками в том, что они сидят по своим мастерским и выдумывают концепции, а у нас можно что-то делать руками. Пролетарский район, пролетарские идеи. Выросла же нью-йоркская мусорная школа. Вполне может быть, что и Безымян-арт вырастет.

Большинство работ, которые Фролу удается продать, уходят через интернет-аукционы и социальные сети. Стоимость некоторых из них переваливает за сотню тысяч рублей. Одно полотно, например, висит в «Эрарте» в Петербурге.

– Засада в том, что как современный художник ты особо на это дело не проживешь. Рынка художественных произведений как такового у нас ни пизды нету – ни первичного, ни вторичного. Союз художников – в своей теме. У них есть выставочный зал, ты можешь бесплатно там выставиться. И что, сразу люди пошли и купили твои работы? Нет, конечно.

Я иногда берусь за частные заказы, но без особого удовольствия. Был один мужик, хотел получить портрет своей жены. Разумеется, голой. Писать нужно было с фотографии. Когда работа была уже почти закончена, муж перестал выходить на связь. Сидел-вырисовывал ее. Но, сука, муж слился, и мне пришлось оставить бабу себе!

Фрол курирует интересные ему проекты в Самаре. Одним из таких была выставка – «Невидимки», где показали работы художников с инвалидностью и расстройствами психики.

– Все люди как бы в своих замкнутых мирках живут, мне интересно было посмотреть на этот мир – как люди в нем существуют, что там с ними делают. Терпеть не могу, когда вот, знаешь, сюсюкают. Нормальные они люди – живут и живут. Много общаются через интернет, но живого общения очень сильно не хватает. Так что любой, кто приходит и не сюсюкается – это они уже принимают на «ура».

Понимаешь, я человек такой. Ты, конечно, можешь сейчас думать, что я говно и гад, но я вот сделал выставку, и все. Но я не то что бы о них забыл. Я выложился один раз, и я уже не могу дальше это тянуть. Я не волонтер. Я могу обозначить проблему. Этому надо либо всю жизнь посвящать, либо вообще не трогать.

На одном из мольбертов Фрола установлен холст с желтым треугольником на буром фоне. Это кусок сыра – будущая работа для серии «Санкции».

– Вы осторожней там, картина сырая – измажетесь. Пойдете потом отсюда, увидят: «Что это у вас на спине? Ах, пармезан! Сжечь их на хер!»