Ира Долинина
Театр простодушных
Театр это мы. Соберемся – вот театр. А не соберемся, и нет театра
О «Театре Простодушных» я слышала не раз. Для меня они уже несомненно были звездами: актерам задавали вопросы, после спектакля режиссера благодарили восторженные зрители, а он просил только об одном – приходить к ним на спектакли.
Оказалось, что театру, которому больше всего нужна поддержка, её как раз не оказывают. Ребятам необходимо репетировать три раза на неделе и выступать, как минимум, несколько раз в месяц, чтобы держать себя в форме и не забывать роли. Но своего здания у них нет, репетиции проводят там, где смогут договориться бесплатно. Спрашиваю режиссёра, почему ребята так редко выступают? «Нам негде выступать. В театрах просят оплатить аренду. Откуда у театра Простодушных могут быть средства? Это же некоммерческий проект. Ну вот сейчас такое время: требовать с инвалидов аренду, понимаете? Вот сидят директора в театрах теперь, совсем уже одурели».

«Театр это мы. Соберемся – вот театр. А не соберемся, и нет театра. У нас же нет здания. Мы просто собрались, и мы театр», – говорит мама одного из актёров. «Театр Простодушных» выступал в Париже. Ребят пригласили на сцену Королевского версальского театра. В России государство не оказывает им поддержки. Мама актера Антона рассказывает, что у участников труппы театра улучшается речь и память, потому что на них ложится большая ответственность перед зрителями. Они очень хотят того, чтобы их понимали. Она говорит, что после спектакля часто подходят родители детей с похожими проблемами и благодарят, потому что, видя, как ребята играют на сцене, у них появляется надежда.
Сегодня ребята играли «Повесть о капитане Копейкине». Первую половину спектакля я почти не понимала, что они говорят, но отчаянно пыталась. Поначалу я жутко стыдилась этого, но потом расслабилась и стала смотреть и слушать сердцем. С моего лица весь спектакль не сходила улыбка. Эта искренняя реакция и была самой верной. Как только я прогнала все мысли о том, что мне необходимо понять происходящее между героями на сцене, я поняла, что зрители тут совсем для другого. Нас пригласили не для того, чтобы мы в очередной раз узнали о трагической судьбе Копейкина – нас позвали в мир абсолютных и чистых эмоций, мир обнаженной души. И если впустить их в свое сердце и дать там сыграть свой спектакль, то точно поймешь, что это наивное и простое таится в каждом из нас.

Во время спектакля я оглянулась назад и увидела, что всех зрителей можно разделить на две группы: те, у кого самая искренняя и детская улыбка, и те, у кого на лице выражение легкого недоумения. Улыбок было больше. Для актеров это очень важно, потому что, вопреки всем правилам театральной игры, в зал они смотрели – с волнением. Но простодушных нельзя назвать непрофессионалами. Они не только вжились в образы и выучили свой текст – каждый из актеров удивительным образом поработал над пластикой своего персонажа. Движения простодушных напоминают пронзительную игру на скрипке: они экспрессивны, выразительны до боли. Это эмоции в самом чистом и редком виде. У меня захватывало дух, когда они начинали танцевать.

Антон в театре с самого основания. Он тут уже пятнадцать лет. Сейчас ему тридцать три года. В спектакле «Повесть о капитане Копейкине» он играл ведущего. У Антона было в разы больше текста, чем у всех остальных. Он тем и знаменит, что быстрее всех выучивает свою роль, а потом запоминает тексты остальных. Во время спектакля он не раз подсказывал ребятам реплики, когда они их забывали.
– Что ты чувствуешь после спектакля?
– Когда мы встречаемся, хорошо становится. Вообще-то я сейчас свободное время провожу – сейчас лето – на даче. За ягодами, за грибами хожу.

– А ты хочешь актером стать?
– Да. Ну еще. Если мне мои подруги подарят планшет, я буду искать работу.

– А кем ты еще хочешь работать?
– Как папа, в разные города ездить. Хочу в Петербурге найти работу. Там еще мои подруги живут, которых я люблю смотреть: Даша Баранова и Ирина Петровна (прим. – ведущие «Пятого канала»). А по воскресеньям выпуск по телевидению программы «Главное».

– Ты хочешь на телевидении работать?
– Нет!

– А здесь ты дружишь с кем-нибудь?
– Я с девочками дружу: с Верой и Викой. Я ей помогал, чтобы она не ушла никуда, я был опекуном. Её мама не поехала, ей некогда, а я за девочку отвечал.

– Ты один ездишь на репетиции?
– Нет, мы вместе с мамой.

– А кто на спектакли к тебе приходит?
Мама: Разные люди, но в основном приходят, конечно, студенты. Они интересуются чем-то новым. Приходят и родители с такими же проблемами, как у нас. Потому что это страшно – вы ждали ребенка, а вдруг у вас рождается... Это очень тяжело.
Антон: Сейчас у меня здоровье меняется в лучшую сторону!

– А что театр для тебя значит?
– Это работа. Это когда ты приходишь работать, работаешь, и еще тебе там цветы дарят.
– Тебе нравится работать?
Антон: Да, особенно когда меня все считают джентльменом. Мне нравится, когда красивые девушки подходят. Я еще на обложки смотрю, мы выписываем журнал «Вязание модно и просто» – там тоже девушки. Они модели.
Мама: Я вам скажу от себя. Для них это... Понимаете, какая у нас альтернатива: дома сидеть, смотреть телевизор? Мыть посуду, чистить картошку и всё. А тут мы приходим, общаемся с ребятами, у которых такие же проблемы. И мы забываем о своих проблемах. У нас общие интересы, потому тут у них хоть какой-то коллектив.

Антон: Это хорошо!
Мама: Они друг о друге знают. Понимаете, альтернативы больше нет. Это в советское время были фабрики, заводы: таких детей вели от школы, потом учили профессии. Их держали «в потоке». Сейчас всё это сломалось, сейчас ничего нет. Все брошены: выживай, как хочешь. Что ты можешь дать своему ребенку? Я когда услышала это... Это тяжело. Нужно бросить всё, нужно потратить время. Мы три раза в неделю ходим на репетиции.
Антон: Понедельник, среда, пятница!
Мама: Понимаете, но им, но он... Кому сколько Бог дал рассудка. Но им же скучно.
Антон: Да..

– А ты будешь дальше в театре играть?
Антон: Да, я останусь.
Мама: Пока нас будут приглашать, будем приходить. Пока силы будут.

– А вы за это деньги получаете?
Мама: Ну, он снялся в одной серии передачи «Человек и закон». Ему тогда деньги заплатили.
Антон: 30 тысяч!

– А спектаклями, получается, вообще не заработать?
Антон: Нет. Я играю, чтоб мне хорошо было, и другим себя показать, рассказать, на что мы способны. Чтоб никому не скучно было и мне тоже. И я при деле. Вот это важно.
Влад играл в спектакле адъютанта и официанта. Он уже актер не только сцены, но и кино. Влад заверил меня, что будет играть в театре всю жизнь. Мне было интересно узнать, какие у них взаимоотношения в труппе, есть ли у него друзья. Влад ответил, что в театре они все партнеры, но не друзья: «У меня нету друга в этой жизни. У меня в жизни нету никакого друга. Мы одинокие». Когда я спросила, сколько ему лет, он внимательно посмотрел на меня и ответил: «Двадцать». Я обрадовалась, сказала, что мне тоже, Влад повеселел. Уже дома я пересмотрела фильм «Клеймо», в котором он снимался. Оказалось, что Владу тридцать пять.
Фото: Александр Гребешков