Бухта Провидения

– Порой мне не хватает общения, хочется просто с кем-нибудь поговорить. На Чукотке вообще очень мало людей. Можно целый день ехать на мотоцикле и никого не встретить. Меня, в принципе, это устраивает, я привык путешествовать один. Иногда за несколько дней поездки не произносишь ни слова, а сам с собой я не люблю разговаривать.

На Чукотке я живу с двух лет, можно сказать, всю жизнь, а родился в Красноярском крае, на полуострове Таймыр. Это тоже Крайний север. В общем, всю жизнь живу в Арктике. Возможно, поэтому моё место жительства кажется мне идеальным. Я, например, когда бываю в отпуске, в больших городах чувствую себя неуютно от всей этой суеты вокруг. Мне хочется быстрее вернуться домой, на Чукотку.

Дома почти не встретишь неместных. Туристы бывают, конечно, но в основном иностранцы на круизных судах заходят: бродят толпами по посёлку несколько часов и дальше плывут. Обычному туристу, думаю, очень проблематично попасть на территорию Чукотки. Во-первых, это погранзона, а во-вторых – очень дорого. Самолет – не самый дешёвый вид транспорта. Летают они сюда из Анадыря: раз в месяц зимой и раз в неделю – летом.

Моё главное увлечение – поездки на мотоцикле. Люблю лазить по горам, гулять в одиночестве по тундре и бывать в заброшенных, мёртвых городках, которых у нас хватает ещё со времён "железного занавеса". На нашей стороне бухты расположен посёлок Провидения, а на противоположной – Урелики, мёртвый и заброшенный военный городок. Я бываю там часто, просто брожу по пустым улицам, смотрю в зияющие, разбитые окна зданий.

Этой осенью осматривал местную школу, здание находится в совсем удручающем состоянии, хоть фильм ужасов снимай: повсюду битое стекло, с потолка капает вода, по коридорам гуляет ветер. Я знаком с некоторыми выпускниками этой школы, это уже взрослые люди, иногда они приезжают в свою школу, но даже не могут собраться в родном классе. Они сидят во дворе, жарят шашлыки и сетуют о том, что встречу выпускников теперь приходится проводить на улице, так как от родной школы остались лишь стены.

Раньше я не боялся бродить по заброшенным зданиям, а теперь чувствую страх. Кажется, будто в этих домах есть что-то живое, поэтому я совсем перестал заходить в темные помещения: подвалы, длинные коридоры и комнаты без окон. Но меня манит в эти дома, я люблю бродить по местам, у которых нет будущего: бывать в старых охотничьих, рыбацких домиках.

Мне всегда интересно в путешествии вдруг найти в тундре старый домик геологов. Люблю читать надписи на стенах. Например: «Андрей Смирнов. Чукотка. Лето 1973». В моей голове сразу возникают вопросы: "Кем был этот Андрей? Что он делал на Чукотке в 1973 году? Как сложилась его дальнейшая судьба, где он сейчас?" И так далее. Это всё волнует и интересует меня безумно.

Активное строительство посёлка началось в 1937 году. Сюда прибыл караван судов предприятия "Провиденстрой". В первую очередь нужно было возвести порт. В конце 1945 года Камчатский обком ВКП(б) принял постановление о создании в Чукотском районе рабочего посёлка Провидения. Посёлок продолжал быстро развиваться, сюда были передислоцированы воинские части. Первое общественное здание, столовая, было построено только в 1947 году.

Из воспоминаний Людмилы Адиатуллиной, г. Пермь:

— Мой отец, Бородин Василий Андреевич, дошёл до Праги в годы войны. Потом его часть погрузили в эшелоны и через всю Россию отправили на Дальний восток в Бухту Провидения, где он прослужил ещё пять лет.

Было очень трудно, два года они жили в палатках-шестиклинках, среди скалистых каменных сопок. Нары делали из камней, сверху клали олений мох. Четверо спали, а пятый топил буржуйку. Утром иногда волосы примерзали к палатке. Снегом заносило этот палаточный городок, люди откапывали друг друга, делали из бревён пищеблоки, офицерские домики, оборонительные сооружения и даже дороги.

На второй год завезли мало топлива, и чтобы не замерзнуть, военные разыскивали карликовые березки, выдирали их с корнем; кололи кирпичи и замачивали камни в бочках с керосином. Этим уже топили печки. Хорошо, что чукчи подсказали, что недалеко от расположения части были угольные шахты, разработанные американцами. Когда их попросили уйти оттуда в 1925 году, они взорвали всё и засыпали землей. Солдаты заново разрабатывали эти шахты примитивным способом, носили уголь за 30 км в рюкзаках, на лыжах. И всё-таки выжили.

Потом уже ездили на собаках и оленях, арендовали их у чукчей. Снег пилили пилами, возили на санях и делали из этого воду. Только на третий год стали строить солдатские казармы из деревянных брусков. Казармы были большие, на дивизион. Строителей среди солдат не было, но жизнь всему научила. В 1950 году в сентябре всех демобилизовали. Семь лет они не были дома: два года – на войне и пять лет – на Чукотке.

Сам посёлок Провидения – обычный северный портовый городок с памятниками разрухи девяностых, плохими дорогами и добрыми, отзывчивыми людьми. Некоторые приезжают сюда просто заработать «северную» пенсию и свалить. Красоту Севера они не понимают, это для заезжих – холод, снег и камни. Кто-то, наоборот, без ума от гор, северных сияний, китов, и прочей романтики. Я отношусь как раз к таким людям.

Все самое интересное находится за пределами нашего поселка: база морских охотников, кладбище китов, остатки военных объектов, древние стоянки эскимосов, горячие подземные источники. Летом я выезжаю к океану на мотоцикле постоянно, люблю везде ходить, забираюсь на сопки, брожу по неизведанным местам.

А на каких животных можно наткнуться! Я видел: китов, тюленей, волка, бурых и белых медведей, лису, песца, росомаху, зайца, евражку, горностая, лемминга и кучу разнообразных птиц. Опасны для человека только медведи и волки. Ружьё, я думаю, конечно, не лишняя штука в тундре, да и просто в дикой природе, но уж так вышло, что я всю жизнь обходился без него. Может, везло, просто если я и натыкался на медведей, то всегда был на транспорте, на снегоходе или мотоцикле. Но если путешествовать пешком, то, лучше взять ружьё или хотя бы ракетницу: петарды какие-нибудь, чтобы отпугнуть хищников.

Однажды я наткнулся на обломки самолета. Ехал как-то вдоль берега озера и увидел что-то склоне сопки. Забрался – оказалось, что это самолёт "ЛИ-2". Он разбился тут в семидесятых. Внизу я увидел памятную табличку и знак. Ещё много обломков самолетов можно найти на территории военных объектов. Всё это осталось ещё со времён советской армии.